Роман "СЕДОЙ".
Глава N11. Всё впереди.

январь 40 г. 13 лет.

Не спится. Шелестят в памяти канцелярские бумаги: листы допросов, под каждым из которых я, высунув язык, коряво подписался: «Солнечный». Шелестят в воображении и те листы, которые я не видел, но о них знаю: протоколы, акты, сопроводительные, запросы, ответы на них… Даже удивительно: как много солидных бумаг посвящено моей беспризорной рыжейперсоне! Сколько людей занимались изучением моей биографии, правдоподобной, как биография Сталина!?

Чтобы не тревожить для размышлизмов весьма серявое вещество из набалдашников под голубыми фуражками, изобрели сухой, шершавый язык – «канцелярит». Где бы ни писалась канцелярская бумага, но, благодаря канцеляриту, она всегда написана теми же суконными словами с велеречиво громоздкими речевыми оборотами из канцелярии Малюты Скуратова. И сейчас, маясь от бессонницы на верхней вагонной полке, развлекаюсь я тем, что с достаточной, по моему мнению, точностью воспроизвожу в воображении тексты, посвященные моей беспризорной особе, из документов, созданных в кабинетах с обязательным портретом одного и того же усато настырного рыла Великого Вождя.

Вот, -- протоколы, написанные по горячим следам моего недолгого пребывания в СДД УО – спецдетдоме для умственно отсталых. Возглавляет это богоугодное заведение – СДД, -- выдвиженец «Сам товарищ Звирюха», обладающий для этой хлебной должности умением принимать форму соответствующую должности, как жидкость принимает форму сосуда, и безупречной анкетой с отрицаниями в каждой графе: «НЕ учился, НЕ привлекался, НЕ воевал, НЕ судился, НЕ имел, НЕ участвовал…» И физиономия Звирюхи номенклатурная: безнамёков на интеллект, а поэтому похожая на новенькую сковородку без признаков прилипания к ней какой-нибудь крамольной мыслишки.

А главное, отчего всё у него ладно и шоколадно, -- это анкетная графа «партийность», где гордо выписывает Звирюха: «член ВКП(б)!» За всю благополучную жизнь товарищ Звирюха книжки не читал, даже «Сказку о Золотой Рыбке». Но изо всех недугов, придуманных медициной, имеет Звирюха один: недуг старухи из этой сказки – жадность! Известно, что тяжек этот недуг не для больного, а для его окружения. Не спроста написано:

«корень всех зол есть сребролюбие!» (1Тим.6:10).

Верно служит Звирюхе, как безотказная Золотая Рыбка, СДД УО. И считает товарищ Звирюха СДД своей законной собственностью, пожалованной ему за безупречное пролетарское происхождение. И пока стоит советская держава, благополучию товарища Звирюхи ничто не грозит. Уверенный в вечном благополучии, приобрёл товарищ Звирюха дорогую ручку самописку с «ВЕЧНЫМ золотым пером»! Этот символ вечной стабильности и служебного преуспевания, как орден, гордо торчит из «чердака»(нагрудного карманчика) звирюхинского пиджака. Но о-ё-ёо! – как же мило подкузьмило это «вечное перо» уважаемого товарища Звирюху!

* * *

Как прекрасно быть идиотом! Живи и радуйся! Никогда не решился бы на такую нахальную отначку, не будь я уверен в том, что меня никто и ни с какой стороны не опасается. И пока дородный Звирюха, прижав мой рыжий набалдашник к передней выпуклости номенклатурного организма, осторожно, чтобы не повредить хрупкую самописку, выкручивал её из моей руки, я… а дальше -- по протоколу:

«… в коридоре СДД имела место встреча товарища Звирюхи с умственно отсталым (у/о.) воспитанником Солнечным, который выхватил из нагрудного кармана пиджака товарища Звирюхи самопишущую ручку с вечным пером. Пока товарищ Звирюха принимал меры по возвращению ручки, у/о Солнечный совершил кражу ключа от сейфа из бокового кармана пиджака товарища Звирюхи.

Карманная кража произведена квалифицированно, с применением приёма «отвёртка», то есть, с отвлечением внимания пострадавшего. Пока товарищ Звирюха имел место обслуживаться в помещении, оборудованном для персонального приёма пищи начальником СДД, у/о Солнечный, проник в кабинет т. Звирюхи, отжав язычёк замка плоским предметом, открыл сейф украденным ключём и совершил хищение денег, принадлежащих лично товарищу Звирюхе в сумме 987 р. (прописью: девятьсот восемьдесят семь руб).

После совершения кражи денег, у/о Солнечный запер сейф, оставил ключ от сейфа на столе и захлопнул дверь кабинета товарища Звирюхи. Потом у/о Солнечный, заранее приготовленным железным прутом, выдернул петлю висячего замка, имевшего место на двери чердачного помещения, выбрался через чердак на крышу, спустился в хоздвор по пожарной лестнице и вышел на улицу. В настоящее время имеет место принятие мер по нахождению местонахождения у/о воспитанника СДД Солнечного по причине наличия его отсутствия.

Встрече с у/о Солнечным в коридоре т. Звирюха не придал значения. Обнаружив пропажу денег, товарищ Звирюха заподозрил в краже педперсонал СДД, который был в его кабинете на совещании во время срочного удаления из кабинета товарища Звирюхи из-за расстройства желудка. В это время ключ от сейфа лежал на столе. Поэтому тов. Звирюха лично допрашивал весь педперсонал до 23-х часов. В 23 часа т. Звирюха сообщил о краже денег из сейфа в милицию и задержал педперсонал до приезда из 4-го отделения милиции следователя Находки О.Г., для осмотра места преступления и сбора свидетельских показаний.

Следователь 4 ОГМ

г. Черкассы, ст л-т(Находка)»

* * *

Из свидетельских показаний, собраных дотошным следаком Находкой, самым интересным было такое:

«… настоящим имею сообщить, что во время получения в СДД казённой одежды, у/о воспитанник Гелий Солнечный, сидя у дверей склада, слышал разговоры воспитателей Гирлыги Г.Г. и Мищенко Л.С., которые громко говорили о том, что товарищ Звирюха не раздал воспитателям деньги, полученные на покупку новогодних подарков от шефа СДД -- мебельной фабрики. Восп. Гирлыга высказала предположение, что товарищ Звирюха хочет присвоить эти деньги, а потому держит их в сейфе, ключ от которого носит с собой.»

Такое ценное свидетельское показание на своих сослуживцев дала завскладом Воровская Г.С. – смазливая хабалка – которая, это уж точно! -- имела более взаимовыгодные отношения с товарищем Звирюхой, чем остальной педколлектив и поэтому имела шанс на то, что с ней-то поделится товарищ Звирюха. И в своём частном определении старший следователь милиции сделал заключение:

«… вышеизложенные факты свидетельствуют о потере политической бдительности перед лицом нарастающей угрозы мирового империализма, среди отдельных членов педколлектива СДД, допускающих внеслужебные разговоры вслух в присутствии умственно отсталых воспитанников»

* * *

«Поезд мчится полным ходом прямо на Москву…» И каждый стремительный оборот вагонных колёс всё дальше уносит меня от города Черкассы, где в казённых кабинетах, с обязательными портретами дебильно угрюмой морды ВождяНародов, зловеще шелестят служебные бумаги. Не видел я их, но могу догадаться о том, какой след запечатлен в них после «пришествия и ушествия из СДД у/о Гелия Солнечного»,явление которого перебаламутило тихое болото СДД, подарив так много интересных впечатлений самому товарищу Звирюхе!

Такие «богадельни», как назвал СДД следак Лапушкин, -- это кормушки для ленивых и жадных педагогов, которые до поноса боятся нормальных детей. А если бы этим педворюгам, которые за повышенную зарплату обворовывают больных детей, подбросить на воспитание дюжину нормальных пацанов?! Не дерзких беспризорников, не хитроумно коварных чесиков, а обыкновенных шалопаев с пионерскими галстуками из ближайшей семилетки! Зуб ставлю, -- назавтра весь педперсонал СДД драпанёт из этой богадельни!

Валет говорил: воруют все. И я, как все, ворую по мелочёвке, а поэтому каждый следак может мне сказать: «тамбовский волк тебе товарищ!» Звирюха ворует в пределах бюджета СДД и поэтому он уже «уважаемый товарищ». А тому, кто Эрмитаж разворовал – вот ему товарищ, по натуре, сам министр по культуре! Ордена таким дают в Кремле и учёные звания в Академиях… Не спроста говорил Граф:

«Иногда я развлекаюсь тем, что издеваюсь над людским правосудием»!

Впрочем, всё это – «перпендикулярные мыслишки», как говорил Седой. Много таких мыслишек, переворачивающих мировоззрение, слышал я от Седого. И только сейчас понимаю: как я был тогда счастлив, потому что каждый день слышал что-нибудь интересное! Вспомнился разговор про счастье и словаСедого: «Счастье – уменее радоваться тому, что имеешь, прежде, чем это потеряешь». Да, обидно, что о счастье узнаёшь тогда, когда оно в прошлом. Люблю я жизнь спокойную, а имею жизнь весёлую. Всю дорогу приключения гонятся за мной, покусывая за задницу. Как сказал мудрец: «была бы задница, а желающие укусить её найдутся».

Остросюжетная житуха хороша в кино, а по жизни я бы предпочёл, засыпая, знать, что завтра у моих приключений выходной. Но, видно, есть такие люди, которым на роду написано – не вылезать из приключений. А бывают ли такие счастливые люди, которые, засыпая, обмозговывают дела на завтра!? Седой говорил: благополучным людям скучно жить, только неудачники не скучают! Потому и сказал Сократ: «Бывают люди счастливые, а бывают – философы.» Значит, все философы несчастливы?… И снова вспоминаю слова Графа:

«мне следовало привыкать к образу жизни философа».

И тут же, на вагонной полке, доходит до меня, что Бог, или злой рок, или все вместе, сговорившись, решили сделать из меня, Саньки Рыжего… философа! А, быть может, ещё и писателя??! Жаль, но это, даже у Бога, не получится: пишу я медленно, коряво и с ошибками. Вот, если даст Бог мне пишмашинку, которая быстро и чисто будет писать и ошибки сама себе исправлять, -- тогда я напишу столько, что на всю мировую литературу хватит!! Раз уж Бог так бесперебойно подбрасывает мне остросюжетную житуху, то как бы не позабыл Он обеспечить меня, дурака, умной пишмашинкой!

Да впридачу, -- чуть-чуть таланта. А если предложит мне Бог талант на выбор, то выберу я такой, как у Гоголя, чтобы писал я про печальное, а было бы смешно, а когда про радостное, то было бы страшно! А, быть может, не надо таланта, без него, слаще спится? Тогда, зачем судьба таскает меня по самым крутым кочкам? А как мечтал я о путешествиях и приключениях во времена лучезарного детства! И Седой как-то пошутил: «Ты, Санёк, мечтай поосторожней, вдруг -- сбудется! От скуки в мечту убегают, а из мечты – куда сбежишь!? И помни: мечты сбываются, когда они нравятся не только тебе, но и Богу!» Как у Пушкина: «Речь последней по всему полюбилася ему!»…

Открываю глаза, ищу месяц на небе -- нет его! -- только блёсточки звёзд растерянно мерцают между всклоченными облаками… Где же месяц? Небось, зацепился рогом за лохматую сердитую тучку и отстал от поезда, бодаясь тоненькими рожками с нечесаной, спутанной ветром, патлатой тучкой.И хотя знаю я, что бывает так только у Гоголя, но от того, что месяц потерялся и не бежит наперегонки с поездом, становится грустно. Я зарываюсь лицом в подушку, пахнущую химией. А, быть может, грустно потому, что напрасны мои мечты: нельзя в СССР быть писателем весёлым и независимым, как Гоголь, и писать не «по велению» Партии, а так, как захочется?...

* * *

… о чём я с Гоголем разговаривал? А-а… это сон!... и снова погружаюсь в сновидения. И выплывает откуда-то, -- как говорил Седой, -- из духа! – странная уверенность: я ещё молод, а Сесесерия, когда-нибудь, закончится. И я стану писателем… а тут заходит ко мне, поболтать на сон грядущий, мой спутник детства, -- мститель Граф Монте-Кристо, -- и обнадёживает:

«Надейся, друг мой, -- повторяет Граф.»

Весело болтая со старым корешком Графом Монте-Кристо и ироничным коллегой, тоже, как и я, хорошим писателем -- Гоголем, (а нам-то, бронзовеющим, не в падлу классно приколоться!), я улыбаюсь во сне под усыпляюще родную колёсную тараторочку:

«та-та, трик-та, то-то, трик-то, та-то, ти-та, то-то-то!»

Конец главы 11.

Конец романа «Седой».