Роман "День седьмой".
Глава 18. Агония. (От Донока).

И увидел Господь Бог, что велико
развращение человеков на земле,
и что все мысли и помышления
сердца их были зло во всякое время.
(Быт. 6:5).

С Божьей помощью, на моей стороне правда – и всем уже ясно, что пришельцы не сыны Божии, а сыны дьявола! Сиречь лжесловесники, заявляющие, что оне – боги!! Тридцать лет терпел сие кощунство Вседержитель, но настал конец и Его долготерпению: пришла, вслед за пришельцами, и другое дьявольское порождение -- Луна, -- враг всему живущему! И то блудодейство, коим смущали людей пришельцы: Книга Книг, коя, по их словам, от Бога, и кирпичные дома с удобствами – всё обратится в прах и тлен. И падёт сие греховище на головы пришельцев и их прихвостней!

Считают пришельцы меня полудурком, если и видящим, то ничего не понимающим. А я давно наблюдаю, как подбирается Луна к земле, аки осторожная волчица к овечьему загону, то приблизится, принюхиваясь, то испуганно шарахнется прочь, но всё наглее близится. Когда-то – крохотная звёздочка, превратилась ныне в страшный полукруг, пугающий не токмо людей, но животных. Аки злой рок, неотвратно близится Луна, становясь и крупней, и ужасней. И рябое полукружие её зловеще ухмыляется, всё увереннее, всё угрознее, аки пасть дьявольская!

Канули в благословенное прошлое дочерна тёмные ночи, созданные Богом для безстеснительной любви молодых и спокойного отдыха стариков. И после вечера, когда солнце уходило за Круг земной, ночь укрывала всю землю своим чёрным бархатным покрывалом, прошитом тонкими голубыми нитями ласково мерцающих звёзд. А ныне – что?? После захода солнца, уверенно вздымается на небосвод, бесцеремонно выдворяя с небес робкие звёздочки, безмолвно регочущее рябое чудище – лунное рыло, кое напоминает: «Бог шельму метит».

И не токмо вижу, а всем нутром чую я сей зловещий беззвучный хохот Луны над ничтожеством человеческим. И сводит сей злобный хохот людей с ума, переполняя страхом от молчаливого демонического ржания исчадия ночи. Сей хохот над страхом людей, боящихся ныне поднимать глаза к небу, дабы ненароком не увидеть злорадство дьявола, ощерившего светящуюся пасть. И вся долина Сеннаар освещена по ночам колдовским мертвенно синим светом – любимым светом мертвецов, от коего покойники, разбуженные сим полунощным светом, покидают могилы и, тоскуя по жизни, бродят голубыми призраками подле людских жилищ, заглядывая в постели к молодым женщинам.

И не токмо покойники, но и звери ночные вплотную подходят к людским жилищам, аки ища заступничества от Луны. И вздрагивают по ночам робкие женщины и малые дети от рыдающего истерического хохота пятнистых гиен и смертная тоска сжимает сердца сильных мужчин от лютого душераздирающего воя волчьих стай. А, быть может, в обличии гиен и волков, вздымают упыри оскаленные морды к мертвенно синему свету и поют оне заунывные песни, в хороводах мертвецов под призрачно лунным светом?

И хотя никого из людей не трогают хищные звери, но затих в предчувствии беды некогда шумный, полный музыки и песен наш славный город Енох, основанный ещё Каином. И не слышно, даже в полдень, звонких детских голосов и серебристых колокольчиков женского смеха.

Каждый вечер, аки прежде, возжигаю я священный огонь на жертвеннике, свершая ритуал жертвоприношения. Аки прежде, благоухающий горелым мясом, возносится к небу жертвенный дым. Но отвернулся Бог от людей, разгневанный за то, что стали оне слушать непотребную ересь, принесённую на землю пришельцами от дьявола.

А Луна приближается неотвратимо. От ужаса содрогается издавно непоколебимая твердь земная. И люди, оставляя богопротивные кирпичные дома, переселяются в благословенные Богом шатры из козьих шкур, опасаясь гнева Божьего за то, что прельстились оне жилищами дьявольскими, где есть непотребные удобства для срама, но нет безопасности при землетрясениях.

Когда холмы долины Сеннаар, недвижность коих стала нарицательной, стали вздрагивать, люди, потеряв уверенность в незыблемости мира Божьего, потеряли уверенность в дне завтрашнем. Всё сущее стало зыбко, непостоянно, а посему ужасно. Всё чаще люди обращаются к Богу через меня – верного слуги Божьего. И, убеждаясь в правоте моих слов, благопоспешают к Богу с богатыми жертвами.

Но не все оне прозрели, но многие, зараженные ересью, продолжают работать на строительстве богомерзкого Ковчега, для спасения нечестивых пришельцев. И нечестивец Ной, продавший душу дьяволу и сыны его и ещё кое-кто… сии еретики вредословно рекут о том, что путь к спасению всего живого лежит не через жертвоприношения и молитвы, а через Ковчег! Большого труда стоит мне убеждать людей в том, что путь через Ковчег – путь в мир дьявольский! Ибо Един Бог, а посему и един мир, созданный Им. Но невозможно в сем убедить тех, кои уверены, будто бы проходили сквозь Ковчег и видели другой мир, где текут чистые реки, растёт густая трава, сияют и солнце и звёзды, но нет луны и землетрясений.

Сии нечестивцы, обольщенные видением сил дьявольских, стараются и других людей отвратить от меня, а, значит, от Бога. Вчера вечером сии нечестивцы на площади, подняв смуту, стали вредословить, соблазняя людей идти спасаться через Ковчег. И мне, дабы, во славу Божью, спасти праведных от совращения нечестивцами, отделив овнов от козлищ, пришлось, с Божьей помощью, убить всех сиих нечестивцев. Слава Богу, предвидя сие вредословие, я тайно подготовил хорошо вооруженный отряд, преданный Божьему делу. Сам Господь Бог надоумил меня и моих помощников подготовиться к этой великой ночи. По сигналу: «С нами Бог!» -- напали мы на спящих нечестивцев, покарав их всех во славу Божию.

Убив сиих нечестивцев я и мои прихожане свершили угодное Богу дело: спасли людей от козней дьявольских. В первую очередь зарезали мы самых неизвинительных еретиков – родителей Ноя – Муфасала и Ламеха, кои затеяли сие собрание, дабы уговорить людей идти к Ковчегу. В доме Ноя нашел я и уничтожил пакет с дьявольским порошком, который подсыпал Ной в вино, чтобы опаивать людей безбожным зельем. Но не нашел я в доме Ноя листы папируса на кои он и семья его переписали богомерзкие буковки из дьявольской книги пришельцев. Видать, очень дорожил Ной сими колдовскими листами папируса, раз взял их с собой, бросив престарелых родителей. Всё имущество уничтоженных еретиков раздал я тем, кто больше убил нечестивцев.

К исходу ночи добрались мы и до дьявольского логова – Дома пришельцев. Там свершили богоугодное дело к вящей славе Господней, уничтожив жен и детей сынов дьявола. И больших, и маленьких, и мальчиков, и девочек, и женщин. Дабы разумно использовать милость Божью, женщин и девочек, разрешил я насиловать их святым воинам, а токмо потом уничтожал их неспешно, чтобы успели оне ещё на земле понять, что ждёт их в преисподней. А чтобы никто не осквернился, прельстившись богомерзкими вещами, приказал я сжечь всё, священным огнём, принесённым с жертвенника. Сжечь и то имущество, которое было собрано, чтобы утром ехать к Ковчегу. Задержись мы на день с сим делом Божьим -- опоздали бы! Хвала Господу, -- вовремя Он надоумил меня!

А какую божественную радость испытал я тогда, когда нашел и швырнул в священный огонь Книгу Книг, привезенную на землю пришельцами! Ту богомерзкую Книгу, которая осквернила землю, благословенную Богом! Книгу, в которой все буквочки написаны не рукой, а дьявольской машиной, буквочки, содержащие дьявольский язык на котором говорят пришельцы и уже стали говорить некоторые отступники от Бога: Ной и сыновья его, особенно – Иафет.

Остаток дня провели мы в трудах скорбных, но безрезультатных, пытаясь уничтожить Корабль пришельцев. Ни камни, ни железо не оставляли царапин, даже священный огонь не причинил ему вреда. Вовнутрь Корабля попасть было невозможно: никто не знал, как открыть дверь.

Но сегодня Господь снова помог нам. Когда я собрал большой отряд мужчин, чтобы идти на стройку и сжечь там дьявольское сооружение – Ковчег, -- показалась группа путников, идущих по долине к городу. Это со стройки возвращались люди, чтобы помочь своим семьям ехать к Ковчегу. Среди людей, хвала Господу! – были пришельцы: Ант, Юнт, Эрт и Орт. Спрятав под одеждой оружие, мы ждали, а когда те подошли вплотную -- окружили безоружных. Пока они столпились подобно овцам, я громко проклял пришельцев и тех, кто им будет помогать.

Слава Богу, земные парни, хотя и были зараженные ересью, но не сопротивлялись, испугавшись моих проклятий. А, вот, с сынами дьявола пришлось повозиться, хотя мудрый Господь и состарил их плоть за тридцать лет так, будто бы прожили они триста. Несмотря на видимую старость, защищались пришельцы отчаянно. Даже, без оружия! А сын дьявола Эрт, завладев мечём, хотя был ранен, но, разъяренный, поразил пятерых самых верных мне воинов, пытаясь добраться до меня. Но я сразил его камнем из пращи, попав в его рыжую голову. Хотя и не насмерть поразил Эрта, но успели его связать.

После того, как люди, пришедшие со стройки, покаялись во всём содеянном, даровал я им жизнь. От израненных связанных пришельцев я потребовал, чтобы сказали они, как открывается Корабль. Когда же отказались они, я приказал подтащить к жертвеннику самого толстого сына дьявола Юнта, насмехавшегося надо мной. И хотя сей толстяк извивался, как червяк, я перерезал нечестивцу яремную жилу и, выпустив из него кровь, обильно окропил ею подножие жертвенника.

Когда же на повторно реченное мною слово получил я оскорбительный ответ сынов дьявольских – приказал я доставить к жертвеннику Орта. Знал я, что Орт изо всех сынов дьявола самый тихий и добрый, а, значит, самый слабый и трусливый. А сейчас, с вытекшим глазом, связанный по рукам и ногам, выглядел Орт зело жалко и был я уверен, что легко добьюсь от него покорности. И дабы сын дьявола унижен был публично, а все люди убедились, что Орт не бог, ибо Господь дал мне власть над ним, для постыжения пришельцев, приказал я поставить Орта на колени предо мной.

Но сия дылда стоеросовая, выпрямившись во весь рост, без малого в пять локтей, неожиданно повалился назад, аки в обморок, на руки конвоя. А поелику сие дурачьё подхватили его на руки, то сей сын дьявола взлягнув длинной ногой столь сильно ударил меня по чреву, что повалился я ниц, потеряв сознание. А как токмо с Божьей помощью пришел в себя я, то не мог ни слова сказать от неистовой боли во чреве, и жестом показал воинам, дабы оне отрезали голову Орту.

И понял я, что сыны дьявола, в отличие от робких людишек, не боятся боли и смерти. Увидев сию неуязвимость пришельцев, раскаялся я, что ошибся, не оставив в живых их детишек, ради которых оне бы на всё согласны были. Да ещё, желая запугать их и причинить им побольше боли, поспешили мои помощники рассказать им об участи их семей и как долго пытали они женщин и детей. Как жалко, что поспешили убить их детей! – за всё отплатил бы я пришельцам, непоспешно мучая и убивая их детей на глазах у них!!

А посему, решил я подождать с казнью оставшихся пришельцев, пока не придумаю для них лютую муку, достойную их упрямства. И чтобы все людишки от ужаса передо мной содрогнулись, узрев в такой муке кару Божию. Да и чрево болело всё сильнее, а посему превозмогало одно желание: полежать скрючившись, пока не отступит боль. Кроме сего, понимал я то, что без пришельцев не открыть дверь в Корабль. А на свободе были ещё Инт и Уст, не считая Ноя с его сыновьями из коих силач Сим и храбрец Хам стоят каждый десятка моих воинов. И что можно ожидать от них, поелику узнают оне о судьбе их дьявольской родни? А неуязвимый Корабль, который летает, изрыгая пламя, -- всего опасней.

Посему, страдая от боли, приказал я посадить на цепь в прочный подвал Ноева дома Анта и Эрта и охранять их. В подвале были бочки с вином и мои люди, пользуясь моим отсутствием, выкатили бочки из подвала на площадь. Если бы знал я о сем, -- не допустил бы такой глупости!! Ибо воины, по наущению дьявола, стали пробовать сие вино, дабы убедиться, что оно прельстительно, ибо изготовлено с колдовским порошком.

Если б знал я о сем!! Я бы вылил всё вино на землю и повёл людей к Ковчегу, чтобы сжечь его скорее, вместе со всей семьёй Ноя и оставшимися пришельцами! Но после удара Орта, чрево мое пребывает в страданиях, кои скрючили меня в три погибели. И отложил я поход до утра. Ибо и ранее боль посещала чрево, особливо с правого боку, но проходила от молитвы. В сей же раз, после удара, стала боль непереносимой и не уходит, хотя молюсь я не устанно.

Извиваясь ужом в корчах от боли, слышу, -- войско мое распробовало вино и восторженная дегустация быстро переходит в разнузданную оргию по поводу Великой победы над кознями дьявола, его сынами и прихвостнями! А боль становится всё неистовей, -- она перепиливает чрево, -- я не могу сдержать стоны… да что стоны – я криком кричу: Го-осподи!! Спаси-и!!! О-о-о… а-а-а…кричу, как рожающая женщина!

Мне кладут на живот горячий компресс, но я не чувствую жжение даже кипятка – всё заслоняет нутряная боль, коя прожигает насквозь! Всё тело охватывает неистовый жар -- горю заживо!! Сгораю в яростном огне нутра своего, выжигающего внутренности… уже перестаю понимать: где явь, где бред… за что ты покинул меня, Господь! Сколько прошло времени? Час?... день??... вечность???…

Всё заслоняет ужасный бред: огромный Корабль пришельцев, ослепительно сияя, аки солнце, опускается с чёрного неба на мое мягкое, беззащитное чрево, выжигая его огнём, а я беспомощно извиваюсь, аки червь под пятою, а внутренности мои горят аки на жертвеннике! О, как часто я вырывал внутренности у живых животных и бросал их, ещё трепещущие, в огонь жертвенника!! И вдруг понимаю, что сие есть бред, но этот ужасный Корабль снова появляется из черноты ночи, дабы вновь выдавливать, разрывать и сжигать мои внутренности… И снова и снова так – до бесконечности! О, Господь, помоги! Прекрати страдания!! Дай мне смерть, Гос-по-ди-и-и!!!

Очнувшись от бреда, чувствую, -- стало вдруг легко. И боли нет, только слабость – не могу пошевелиться. Полог шатра распахнут и прохладный ветерок скользит по мокрому от пота телу. За шатром – ночь -- тьма непроглядная. Луна не светит. И войско моё притихло… Небось, перепились и спят, забыв про меня и про то, что пришельцев надо успеть допросить, чтобы узнать: как дверь в Корабль открыть? Скорее, скорее! -- надо спешить к Ковчегу!! Время… время идёт, а у них радио!!

И тут слышу я нарастающий гул, стремительно переходящий в неистовый рёв. Всё озаряется страшным потоком света, хлынувшим прямо с неба! Изнывая от ужаса, я плаваю в поту и какой-то мерзости, не в силах пошевелиться. Неистовый рёв оглушает, креня шатёр, срывая шкуры с шестов! Свет ослепляет! Над упавшим шатром бушует ураган с песком и пылью… Боже, что сие?! Неужто – смерть!? О-о!!! Это хуже: это -- Корабль!!! Он – за мной!! Это – конец… конец всего…

Конец главы 18.